Бред, бред
© koler

And as time passes, if you do not
love him as strong as the first day, 
please send him back to me. I will
take good care of him.. I promise.
Danielle

To exit 

Чья-то грязная рука всё время закрывала двери.
Стоило расслабиться, успокоиться, придти в себя и почти увидеть тусклый отблеск его глаз как возникала эта грязная рука с клочкообразной порослью рыжего волоса и тянулась к дверям, и закрывала их. Исчезал свет, душа полнилась мимолетным ужасом, на смену ему ступала пустота.
За занавесом открывались холмы. Может быть, несколько лет назад их тупые пологие головы зеленели, цвели, пахли. А сейчас сухая холмовская кожа была зелёной. Но цвета ни плесени, ни тлена а воспоминания.
Этот миг, когда её кровать закружилась в лунном свете вдохновленной и убийственной страсти и она призвала её. Этот миг порезал жизнь на сотни микрокусочков. Всё, что было разлетелось по измерениям и человеческий мозг, хвостатый, запятой нес эту тяжесть разделения, повлекшую количество, разрастание вглубь.
То она бродила по серому сырому кладбищу католиков лобызая склизкие кресты. То бредила его странным именем. То хриплый старческий бас начинал ей в полутьме осенней рассказывать о смерти, каждую фразу заканчивая косным Amine. И языки пламени лизали друг друга. И моросил дождь.
На потрескавшейся позолоте циферблата часов хмурая стрелка головокружилась в царстве своих 360 градусов.
Устало ступая, он шёл по сонному блестящему тротуару. Небо над ним раскалывалось в пересвете краснощеких фонарей, блика звездных образований.
В немом крике он открывал все дома и входил, и заглушал свет - шествуя в мокрых расшнурованных ботинках по древесному паркету и каждого встреченного на пути благословлял жестом пренебрежения.
Страсть. Это слово некогда характеризовало его облик. То, как он истово шептал в лицо врагу проклятья как серебро дождевых капель с каждым проклятием срывалось с мокрых волос, вьющихся кольцами. Как дрожали его губы. Как они дрожали.
Серый город. Дождевой мрак, смрад, туман, скрежет.
Кучи раздолбанных, завывающих моторами машин, автобусов, каракатиц гремели под окном и некогда, иногда что-то страшное хлопало и взрывалось так, что звенели стены и пол трясся.
Он не хотел прекращаться, этот сон. Моя золотая ручка, скользкая, как червь убегала  и  оставались незаконченные фразы. И приходилось каждый раз выслушивать, выкушивать мелкий бред житейских будней. Чужие ссоры, чужие примирения под завязку надоевшие привычки.
Принимать присягу смеха. Мой смех - он совсем не похож на безумную белую маску твоей предсмертной отчаянной боли.
Я хочу побыть одна.
Право на одиночество. Право на одичалость. Захлопываемая дверь как соль на раны и благодарная тишина, кою нарушают лишь единожды.
Лежать и смотреть в белый потолок. Лежать и смотреть в голубой потолок. Лежать и смотреть в потолок. Знаешь, ни свод, ни даже под не заговорят на понятном языке. Они всего только привычное препятствие на пути взгляда вверх. Ибо и вниз значит вверх. Потому что земля круглая.
Мне так больно говорить тебе прощай - но всю жизнь, точно в лихорадке, ловя вдохом выдох я легко пожимаю тебе не знаю кому руку - и я прощаюсь с тобой. И до прощания нет ничего - я прощаюсь с тобой и ты растворяешься в утреннем предрассветном мраке. На улицах пусто. Ни души не околачивает шершавый тротуар, пусты все лавочки, окурки мокры несколько часов подряд в соседних домах на веревках висят давно повешенные и по синим их языкам стекает кровавая пена.
Пуская взгляд как лазер по городу я осязаю, что тебя нет. Что тебя не было. И тогда я прощаюсь с тобой. 
Есть далёкий город. В далёкой стране. Не на моей земле. И в нем огни. Не то он образован из мыслей и чувств не то из струй дождя всё там так нелепо, тленно.
А ты стоишь на краю и собираешься уйти и оттуда. И над головой сплошь черное небо.
И вот если действительно время это бред. Если вправду миром правит пространство. Как мне сделать эти шаги?..
Я не тщусь. Просто чтобы увидеть твой полёт.

 To continued

Да, да я слышала голос Вселенной!
Он кашлял, кашлял, отхаркивался и говорил мне:
- Ты понимаешь, чем тебе грозит исполнение желаний?
Киваю. Правда, в ночи ничего нельзя было видеть или слышать всё одно и то же. Я сжимала простыни и смотрела вверх.
- Я знаю.
Машину времени ещё не изобрели. Но я не так наивна, чтобы верить людям. Что мы знаем? Хотя бы о себе.
Я всегда чувствовала эту абсурдность существования. Когда застревает комок в горле. Комки надо выталкивать.
Голос:
- Оденься.
Я вскочила, едва не запутавшись в одеяле и натянула первое попавшееся тряпьё. Что-то - джинсы, что-то старая рубаха. Они сами натянулись, как на хорошего мальчика из сказки. 
Нет, он не давал мне руки. Не подталкивал. Не повторил напутствия. Голос исчез, но появился материальный воздух. Некое физическое активное месиво из бледных тонких сеточек, приглашающих в сердце пустот. Я старательно в них укуталась и обмоталась ими насколько возможно. Потом тоже исчезла.
 В большой серой комнате, лучше сказать павильоне, было не протолкнуться от множества снующего, стоящего народа, кинокамер в различной степени подвешенности. Кто-то куда-то ходил, кто-то говорил крикливо на самом отвязном из сленгов. Я ни черта не понимала!.. И просто прошла вперед.
Впереди сказали: Мотор! 
Обтянутый в черное, сильно накрашенный и смеющийся он сел на стол по-турецки и знаком дал понять, что скоро сотрет улыбку с лица. Послышались возмущения. Он обнажил ровные зубы, так же улыбаясь, и минуту трогательно что-то бормотал в оправдание. Сосредоточился. Нахмурился. Повторно хлопнула шахматная пасть.
А меня охватили конвульсии. Беспорядочно растолкав людские фигуры встала перед камерой и истошно заорала. Больше ничего не пришло в голову. Как он смотрел! Недоуменно. Встревожено.
Сочувственно.
Спасибо.
Не знаю языка, но определенно на меня и вокруг лился мат. Fuckin fuck.
Это была не та сцена.

Пустошь обвила виски. И опять закружило. Если протянуть руки мшистые стены. 
Комната. Старая хрущевка. Вдоль всей стены огромный ковер кладезь пыли. Окно. За окном май. Гибкая черная кошка соскакивает с дивана. Я смотрю ей вслед. Черный кот.
Он просится к окну и пьёт глазами даль, заторможено и увлеченно. Ушки на макушке. Почти человеческая макушка заинтересованный изгиб.
Пухлая светлая женщина в халатике поверх черных одежд сажает меня перед иконой Серафима Саровского и играет во рту словами заговоров проводя над моей головой обеими ладонями. И зевает без конца. С обломовским стоном.
Когда, когда кончится этот фарс?!..
Вот оно дуло пистолета. Холодная сталь. Заворожено смотрю на него, и опять по телу продирается дрожь.
Он запахнул плащ и тоже смотрит на дуло. В анфас. Наверное, это маленькая черная дырочка со строгим окаймлением жести. Наверное, эта доля секунды с таким же безжалостным окаймлением абсурда. И время всё ещё как раньше моторно бежит вперед. До упора.
Я опять расталкиваю. Перекрываю траекторию ровно спиной к черной дыре. Лицом к непонимающим зеленым глазам. И насилую словарный запас.
- Go! Please go! Let's go! по-моему истерика. Опять кричу! он еле дышит.
- Who are you?! меня хватают, я бешено вырываюсь жаль, они не могут оценить мой мат.
- Пустите меня! What you doing? Убийцы!
- What?!
И он подходит ко мне, освобождает. Усталый.
- What did it happened?
- Брендон, Послушай меня. Listen to me. Мне так трудно объяснить. It s so hard to explain. I need to talk to you.
Он медленно качает головой. И меня хватают снова. Я реву навзрыд, дико крича:
- Give me one more chance! а потом нажимаю на курок. Разношу им переднее стекло.
Смывая грим и слегка дрожа он спрашивает у меня:
- Why?..
И потом:
- How can you know?
- Тебе этого не понять, подаю полотенце, - You don t understand - он улыбается на мой двусмысленный английский, конечно, соглашаясь, что ничего не поймет и намекая на помощь переводчика.
- К черту переводчиков! Let' s they 're going to hell! I 'm from future.
Тут же отрешенность во взгляде. Так смотрят на сумасшедших.
- Yes, yes I 'm insane! But I 'm from future! 
- You have to relax.
Я подхожу, опускаюсь на колени перед ним и, задрав стрейч майки, целую его живот. Он стоит изваянием.
- Брендон! Брендон ,скажи, какое сегодня число!.. Сколько времени?! Tell me! What time is it?!


Открываю глаза. Гравировка на черном мраморе.
Because we don 't know when we will die, we get to think of life as an inexhaustible well/ yet everything happens a certain number of times. And a very small number, really. How many more times will you remember a certain afternoon of your childhood, some afternoon that 's so deeply a part of your being that you can 't even conceive of your life without it? Perhaps four or five times more. Perhaps not even that. How many more times will you watch the full moon rise? Perhaps twenty. And yet it all seems limitless.

(Поскольку нам неизвестно, когда мы умрем, мы беспечны. Только вот жизни отмерено определенное количество дней. И их немного. 
Как долго вы будете помнить тот день вашего детства, что глубоко затронул вас и стал вашей частью? Может, четыре, даже пять лет. Может, меньше.
Сколько раз вам придется встретить восхождение полной луны? Может, двадцать. Но и это кажется безграничным)

Только пепел знает, 
что значит сгореть дотла.

Полумрак, задернуты шторы. Опустошенный, он сидит на полу и смотрит в одну точку.
- Боже мой, ты совсем простужен. 
- Я основательно разбит.
- Completely torn apart.
- Преувеличиваешь!
Я ползаю вокруг него и подобно кошке лицом глажу огненные бока его, плечи, лоб. Он тоже изредка гладит меня по голове с фразой: бедная девочка! На что я:
- Ты не веришь мне? 
Он трогательно сдвигает брови, собираясь ответить, но тут мы оба вздрагиваем от хлопка разорвавшейся покрышки. И вместо всего он произносит: - Верю.
- Что написали на моей могиле?
- Вот!
- Гм. А я бы предложил другое: жизнь иногда имеет свойство превращаться в дерьмо! 
- Ты шутишь, - медленный выдох. А он пристально глядит на меня.
- Тогда - давай подумаем, что всё было правильно.
Я поднялась и затеребила груз карих гардин. Они игриво запускали потом перекрывали резкие апельсиновые дольки полуденных лучей. Тишина. Вообще ничего не слышу. Зато:
- Брендон? страх обернуться.
- Ммм?
- Уф, а может, написать, что искусство требует жертв?
- В смятении стоял Дьявол и чувствовал, как прекрасно добро?.. Ты всё ещё думаешь об этом? 
- Прости. Прости-прости-прости. 

- Я боюсь.
- Немудрено.
- Я, я трясусь!
- Я вижу.
- И, и?
- Перестань бояться.


Ледяной, ледяной камень под щекой. Я не сплю. Как ведь могут быть хладны камни! Нет, не стоит. Дыханием греть не стоит. Смотреть не стоит.
Если долго водить по нему рукой. Интересно отполируешь?..
- Интересно отполируешь? спрашиваю я женщину, склонившуюся ко мне.
- Вам надо бы подняться и ...
- Какое сегодня число?! не слушая, хватаю её за полы пиджака. И, если можно, ещё и год.
Стрелки волнений в каждой морщинке.
- Вызвать врачей?..
- Нет. Скажите.
- Первое апреля. Две тысячи.
- Хватит. 
Если долго скрести по нему ногтями. Интересно? Интересно, интересно знать что-нибудь будет?
- Его всё-таки убили?
- ??
- Т..то есть?
- То, что случилось с Брендоном?
Ну вот. Теперь и ваши слёзы. Не плачьте. Не надо..

- Я каждый день кидаюсь на него. И мы падаем. Иногда он ругается. Иногда смеётся. Иногда он помнит, что мы каждый день так падаем. И тогда молчит. 
Один раз я не успела. И он...
Один раз меня застрелили. Это была очень сладкая пуля.
Мы разговариваем. Он сильно простужен и у него жар и..
- То, что ты говоришь,ты бредишь! Это бред!
- Когда-нибудь обещаю! вот этого не будет. ( ожесточенно скребу по мрамору.)
- К..к..к

To escape 

Hello my sweet angel,
So many time gone and so many things happened since you were stolen from us but one thing will never change: my heart will be always yours and you can take it any time you want.
Every night I burn, stream, the animal scream, asking the darkness why you were taken. Why such a perfect angel was stolen. Why I never hug you and never look into your divine eyes. Why I couldn 't stand between you and your murder, why I hadn t the opportunity to get this shot instead of you.
Why I live when you are dead and my only dream is just to lay near your grave and lay till the death comes for me and brings me to you. And there I can meet you.

Alexis


- У тебя,тебя полоска блестит на гриме!.. 
- М-да, что бы это могло быть?
- Мне так нравится повторять эти слова на твоём языке, без конца: my heart will be always yours and you can take it any time you want.
- Я учту.
- Уж пожалуйста! Я без конца подкидываю его до небес. А оно плюхается обратно. 
- Неважно. Оно уже моё. Так что - остановись. 
Ну а что там было с полоской?
- Соленая.
- Кровь?
- Нет.