<<Назад

Влюблённая в Смерть

Прислала Спичка

Когда я держала нож с зазубренным лезвием у его горла, я вдруг почувствовала странное веселье. Да, теперь он понял, что совершенно напрасно не ставил меня в известность о своих похождениях за моей же спиной, обманывал, играл, представил меня перед всеми полной дурой. Он знал, что в гневе она может совершить безумный поступок. Знал, что она может провести этим острым лезвием по его горлу, убить его. Такое простое движение, чирк – и его уже нет. Он валяется на полу в луже крови…Он прекрасно понимал, что если она действительно в гневе, в самом настоящем гневе, то она плюнет на всё и просто прирежет его. Поэтому он дико боялся. И старался её успокоить.
- Вив…- в ужасе выдохнул он. – Успокойся…Это ведь я… Неужели ты действительно хочешь меня убить?..
- А как ты сам-то думаешь? – жестоко улыбаясь, спросила я. Мне действительно хотелось убить его, но попадать за решётку из-за этого ничтожества было бы просто глупым. Всё-таки свои эмоции я могла побороть. И искушение провести ножом по его горлу тоже. Просто…пусть он немного подрожит. Пусть страх сгрызёт его с остатками.
Я усмехнулась, и от этой усмешки он ещё сильнее вжался в стену. Надо же, я и предположить не могла раньше, что он такой трус. Другой, посмелее, на его месте просто схватил бы её за руку и отшвырнул лезвие – ей богу, она держит его совсем не крепко. А этот, её теперь уже бывший парень, смотрит на неё глазами кролика перед удавом и дрожит, как осиновый лист. Как только я не замечала, что он такой трус? А на словах (его словах) он был круче супермена. Какое ничтожество…
- Ну что, - сладко протянула я, упиваясь его страхом, - извинишься или же предпочтешь умереть?
- Конечно, Вив, я извиняюсь…Я очень прошу тебя простить меня…
- Не верю…
Я слегка пошевелила лезвием.
- Вив!…Я извиняюсь, клянусь Богом, своей матерью…Только не делай этого, ладно?
- Это ещё почему?
- Потому что я совсем не хотел изменять тебе…Просто…так получилось…
- Бла-бла-бла, - съязвила я.
- Нет, честно…Я ведь люблю тебя…Мы…Мы можем снова быть счастливыми…Я настоящий подлец, мерзавец, негодяй…
- Продолжай, - уже открыто издевалась я.
- …Негодяй, идиот, недотёпа…
Это были слишком мягкие слова. Я ещё сильней нажала на его горло и, чеканя каждое слово, прошипела, как разгневанная и очень опасная змея:
- Идиоты и недотёпы бывают в произведениях Достоевского, мой дорогой и дрожащий. Ты – настоящее дерьмо… Благодари мою ясную голову сегодня, иначе бы я тебя прирезала, как поросёнка. А теперь я хочу, чтоб ты убрался из моего дома.
С этими словами я резко отбросила нож в сторону.
Он, прежде чем выскочить за дверь, схватил штаны и молниеносно натянул их.
- Да…- холодно сказала я. – Не забудь вещи своей девки…
Он быстро подобрал разбросанные по полу женские вещи и буквально вылетел из квартиры, из которой пару минут назад вылетела его разукрашенная девица.
В гневе я захлопнула дверь и попыталась отдышаться. Боже…как же больно и противно. Я чувствовала себя совершенно униженной, оплёванной, полной дурой. Как я могла верить ему? Как могла не замечать, что вот уже целый месяц он спит с другой? Все это замечали, а я…слепая. Но почему?
Ответ пришёл сам по себе. Я в последнее время вообще мало что замечала. Была погружена в свои мысли, в свою меланхолию, в свой собственный мрачный мир. А он решил этим воспользоваться. Будь он проклят…
Правда, сейчас, после того, как он подрожал в страхе, я чувствовала себя хоть немного отомщённой. Но меня переполняла злость, злость на него и саму себя. А также огромная обида. Но…не было боли. Той боли, какая бывает у тех, кого действительно предал по-настоящему любимый человек. А этого труса я не любила. Просто привязалась, наверное. Он был чем-то вроде необходимого атрибута для молодой и красивой девушки. Он был почти безразличен мне…Почти. Может, я сама виновата, что сегодня застала его с этой девицей. Но всё равно это было подло. Больше не в силах оставаться здесь, на месте "преступления", я выскочила на улицу и, вдохнув мёрзлый ночной воздух, сразу почувствовала себя намного лучше.
На улице было пустынно. Темнота обволакивала всё вокруг. Слава богу, были фонари. И всё же ночью на улице одной было опасно. Но я совсем не хотела возвращаться обратно. Там всё было грязно и мерзко. Уж лучше провести ночь на улице. Может, заодно повстречаю маньяка, который или убьёт меня или которого я сама отлуплю от переизбытка злости.
Я зашагала по дороге. Ноги сами понесли меня в безлюдную местность, к недоделанному и брошенному мосту. Словно в трансе, я добралась до того места, которое всегда приносило успокоение. Забралась на перила и посмотрела на ночную гладь реки. Может, прыгнуть вниз?…Что?…Покончить с собой из-за этого ничтожетва?…
Нет, не из-за него. А просто потому, что всё окончательно надоело. Работа, друзья, этот город, эта жизнь…Господи, неужели вся жизнь будет такой скукой? Если поначалу можно отвлечься от скуки с помощью вечеринок, влюблённости, буйным романом, то сейчас и это уже осточертело. Осталось одно – в омут головой. Стоит ли?..
- Это ты должна решать сама, - неожиданно раздался глубокий мужской голос.
Я испуганно вздрогнула, чуть было не свалившись в реку без всякого выбора, но всё же ухватилась за перила. Обернувшись, я сначала решила, что у меня галлюцинации, но потом, на другой стороне моста, я увидела какого-то странного типа.
Это был высокий тонкий парень. Он стоял, беспечно опершись о перила, и курил сигарету с каким-то скучающим видом. Он был во всём чёрном, будто в бабочка в коконе. Чёрные штаны обтягивали его стройные ноги, рубахи не было, поэтому сквозь плащ немного виднелась его белая кожа на груди, шарф, больше похожий на длинный кусок изорванного тряпья, обволакивал его шею и свисал безжизненной змеёй ниже пояса; на руках перчатки с обрезанными пальцами и с каким-то знаком вроде красного креста. Шапочка на голове завершала эту странную картину и была, разумеется, чёрной. Но интересней было его лицо. Бледная кожа, немного вздёрнутый носик, тонкие, резко очертённые губы, серо-зелёные глаза и брови вразлёт. Как я могла тогда приметить всё это? - Закончила? – спросил он после очередной затяжки.
- Что? – не поняла я.
- Закончила любоваться мною?
Мои щёки вспыхнули. Несмотря на темноту, я почему-то была уверена, что он заметил это.
- Никем я не любовалась, - опровергла я. – И уж тем более не вами, неизвестно кем.
- Ну как это неизвестным? Меня знают многие.
- Стало быть, я в этих кругах не бываю, - отрезала я.
- Да неужели? – усмехнулся он.
Его наглость и эта манера медленно потягивать сигарету, чтоб потом выпустить дым вверх со скучающим видом, меня уже начинала потихоньку бесить. Я что, заметила уже его манеры?..
- Идите куда шли, - проговорила я. – Мне было и без вас хорошо.
- Правда? Я так не думаю.
Он швырнул окурок в реку.
- Готов поспорить, что ты хотела разделить судьбу этого окурка меньше пяти минут назад, - произнёс он низким и в то же время звонким голосом. Он пристально вглядывался в меня, засунув пару пальцев под пояс брюк. Его зелёные глаза стали более заинтересованными.
- Я не желаю с вами говорить, - прошипела я, взбешенная его наглой самоуверенностью.
- Меня зовут Вилле, - продолжал он, не обращая внимания на эти слова. – По крайней мере, здесь. Можешь говорить мне "ты". Это заявление меня насмешило.
- Вот как? Большое спасибо. Я без этого непременно бы умерла.
- Без этого, может, и нет. Но без меня точно бы. А так я даю тебе шанс остаться живой.
Наверное, он маньяк, подумала я, чувствуя, как страх подступает к сердцу.
- Маньяком меня ещё никто не называл, но это тоже немного верно, - ответил он её мыслям.
Мои глаза удивлённо расширились.
- Откуда ты узнал?…Да кто ты вообще такой?
Вилле скривил в насмешке губы, потом, не отвечая, подошёл к её стороне и, перегнувшись через перила, посмотрел на воду.
- Знаешь, вода чертовски неприятная. Ты хотела покончить с собой из-за этого упыря?
- Какого упыря?
- Того, что сегодня развлекался с девицей в твоё отсутствие в твоём же доме.
Я не сразу поняла, что он говорит об этом ничтожестве. Странно, я вообще позабыла о нем, как будто это было давным-давно и будто не со мной.
- Нет. Он этого не стоит.
- Тогда что же?
- А какого чёрта тебе надо это знать?
Он пожал плечами.
- Просто интересно.
- Не думаю, что просто интересно. Наверное, ты просто любишь совать свой красивенький нос в чужие дела, - съязвила я.
- Да? – спросил он с деланным удивлением. - У меня красивенький нос? Спасибо.
Я окончательно вспылила.
- Послушай, отстать от меня и иди куда шёл. Совершенно не твоё дело, собираюсь я покончить с собой или нет.
Но почему-то мне вдруг не захотелось, чтоб он уходил.
- А вот и ошибаешься, детка, это как раз и моё дело. Мне ужасно надоело пускать в своё жилище всяких глупых девиц-самоубийц, у которых вместо мозгов опилки в голове. Они ужасно скучны, ноют о своей потерянной жизни, как будто кто-то просил их прыгать с мостов, резать вены и заниматься прочей ерундой. Они нарушают все мои планы, портят списки, а ведь каждому приписан свой час. Вот и приходится этим придурошным давать шанс на спасение.
-Что? – ни слова не поняла из его тирады я. О каких списках он говорит?
- Что-что? – передразнил он. – Ты что, ничего не поняла? Не поняла, кто я такой? Или, вернее, что?
Я продолжала непонимающе хлопать глазами, чем, видимо, вызвала его раздражение. Вилле, обречённо вздохнув, развёл руками не менее обречённо.
- Говоришь-говоришь это им каждый раз, и кто бы сразу понял? Очевидно, ваше желание умереть не так уж сильно, если вы не узнаёте того, кому собираетесь отдать своё жалкую жизнь. Детка, я ни кто иной как Смерть собственной персоной. Но прежде чем я займусь тобой, я хочу, чтоб ты кое-что уяснила: мне совершенно не нужны перевёрнутые с ног до головы списки, поэтому я даю тебе шанс, который у многих, очень многих, отсутствовал. Скажи, ты серьёзно намерена умереть этой ночью?
Я была в шоке от того, что он мне сказал.
- Смерть? Ты что считаешь меня дурой?
- По правде говоря да, поскольку ты собиралась спрыгнуть с моста в холодную воду и утонуть.
- Да что тебе от меня надо? – не на шутку испугалась я.
- Я уже объяснил: чтоб ты приняла моё предложение.
- Какое?
- Согласиться дать тебе второй шанс, глупая!
На миг я залюбовалась его безупречным профилем, потом, очнувшись, сказала:
- И что же ты сделаешь?
- Сначала ты должна согласиться.
- Я не верю тебе.
- Почему-то я не удивляюсь. Ты ведь всегда была настоящим циником.
- Это ты сказал? Ты меня даже не знаешь…
- Опять ошибка, но уже двойная. Во-первых, я тебя знаю очень хорошо, а, во-вторых, настоящим циником тебя называла твоя мама.
Я в удивлении открыла рот. Моя мама действительно про меня так говорила. Очень часто. И только лишь при мне. Но это было так давно. Неужели он и вправду тот, за кого себя выдаёт?…Может, это сон?
- Если ты действительно тот, кем себя называешь, то было бы интересно узнать, о чём ты говоришь, - наконец, произнесла я.
- Вот и отлично, - усмехнулся Вилле. – Тогда, пожалуй, начнём.
- Начнём что?…
Но огромная волна боли захлестнула меня, прежде чем я успела спросить, а потом наступило забвение…

Я задыхалась. Вода безжалостно обволакивало моё хрупкое тело со всех сторон. Стало невыносимо холодно, хотелось закричать, и я кричала, но от этого ещё больше воды проникло в мои лёгкие, и меня сильнее потянуло ко дну. Мозг пронзили тысячи иголок мыслей, но я не успела запомнить ни одну. Я чувствовала, как вода ледяными струями вторгается в моё тело, выгоняя жалкие, спасительные остатки воздуха, и вскоре я умерла.
Очнувшись от этого ужасного видения, я поняла, что всё-таки жива. Пока. Меня душил кашель, но никакой воды в лёгких не было и в помине. Наконец, отдышавшись, я с удивлением обнаружила, что моя одежда абсолютно суха. Но вот только теперь это была уже не моя одежда. Чёрное траурное платье обволакивало моё тело, на ногах – мягкие чёрные босоножки.
Ярко светило солнце, хотя была уже осень: об этом свидетельствовали жёлтые листья на деревьях. Я узнала это место, в которое так неожиданно переместилась из речной пучины. Даже если бы это была сама преисподняя, я предпочла бы её, чем воду. Сейчас я находилась на старом городском кладбище, куда очень часто приходила навещать покойных родителей. Ведь больше у меня никого не было. Разных высот и из разного мрамора надгробия зияли повсюду, горделиво демонстрируя имена и годы тех, кого навсегда скрыла под собой земля. Многие я узнавала. Невдалеке были какие-то люди в траурной одежде, которые молча смотрели на коричневый гроб, уже подготовленный для спуска в яму. Чьи-то похороны…
Я в ужасе закрыла рот рукой и направилась в их сторону, и с каждым шагом закравшееся в душу подозрение становилось всё ясней и отчётливей, пока, наконец, не стало фактом. Это были мои собственные похороны! Моё имя было выгравировано на памятнике…Но как же? Я ведь жива! Ведь я же здесь! Стало быть, эти похороны – всего лишь иллюзия?.. Приблизившись вплотную к яме, в которой должен был скрыться гроб, я замерла в оцепенении. Повсюду были знакомые лица: друзья, коллеги, соседи, приёмные родители. На их каменных лицах сквозила печаль, кое-кто даже проронил слезу. Здесь же стоял в чёрном костюме тот, кто накануне предал меня и кто оказался таким подлецом и трусом. Он был печален, но в то же время на лицо лёг оттенок вины. В глазах мелькали блики измученной совести. Я в неверии усмехнулась. Он что полагает, будто я умерла из-за него? Ну и самодовольный тип…
Мне вдруг захотелось закричать, что это отнюдь не так, что он как всегда заблуждается. и тут я увидела недавнего знакомого. Вилле. Так значит, это и есть то, о чём он говорил? Это есть шанс? Передумать?…Неужели он действительно тот, за кого себя выдаёт? Но это невозможно. Разве смерть может быть такой…потрясающе красивой?
Я как завороженная смотрела на него и уже позабыла о том, что это не обычные похороны, а мои собственные. Вилле был уже не в чёрном. Против всех траурных правил на нём были джинсы и куртка грязно-синего цвета. Куртка была надета на голое тело, поэтому я могла видеть его бледную кожу на гладкой груди. Мой взгляд упал ниже, и я различила выглядывающую и кокетливо машущую татуировку ниже пупка. Невольно в голове пронеслись не совсем приличные мысли, но я поскорей отогнала их прочь. Шапки не было. Вместо неё его голову украшала копна тёмно-каштановых взъерошенных волос. Однако лицо было по-прежнему бледным, а глаза, когда он поднял их и посмотрел на меня, стали ещё ярче и почему-то смеялись. В руках он держал скромный букет каких-то красных цветов. В цветах я не разбиралась совершенно.
- …она была больше, чем человеком, которого мы все любили и которого, несомненно, каждый из нас глубоко уважал… - надрывался один из моих коллег, а я даже не слушала его слова. Я была не в силах отвести взгляд от Вилле. Он же продолжал смотреть на гроб.
- …она была человеком, преисполненным силы и веры, глубокой веры…
Я понятия не имела, что со мной творилось, но что-то явно происходило.
- …мы не знаем, что толкнуло её на этот шаг, но мы верим, что Господь смилостивится над ней и подарит ей свою любовь и понимание…
Если эти похороны были всего лишь иллюзией, то я совсем не хотела возвращаться в реальность. Только не сейчас, когда со мной что-то происходило. Вот так и стояла бы, любуясь Смертью. Я поняла, что похороны подошли к концу только тогда, когда все начали расходиться. Я же и Смерть остались здесь. Да нас никто и не видел.
- Умри с грехом, моя дорогая, - произнёс Вилле странную фразу и бросил цветы на крышку гроба. Потом он приблизился ко мне.
- Ну что? – смеясь, спросил он. – Как тебе понравились похороны? Спрашиваю с учётом того, что они твои собственные. По-моему, слишком много лицемерия, тебе не кажется?
- Я…не знаю, - ответила я, не желая признаваться, что всё это время не могла отвести взгляда от него, а не от гроба.
Хотя…наверное, он это знал. Он достал из кармана сигарету, прикурил и пристально взглянул на меня.
- Ты всё ещё хочешь умереть?
- А ты рассчитывал, что похороны меня напугают?
- Вообще-то, именно свои собственные похороны пугают людей больше всего и заставляют их предумать.
- Я не боюсь кладбищ, надгробий и крестов.
- Странно, а я думал, что это всем внушает страх.
Почему-то это замечание меня задело.
- Я – не все.
Он вдруг с серьёзным видом посмотрел на неё и странно сказал.
- Я это понял. Но разве ты не хочешь ничего изменить? Не хочешь в будущем заставить этих людей по-настоящему любить тебя?
- Нельзя заставить кого-то любить. А их любовь мне совсем не нужна.
- Почему?
- Рано или поздно я всё равно умру.
- Ты уже на пути к этому.
Воцарилась какая-то настороженная тишина. Он спокойно курил, задумчиво глядя куда-то в сторону и, казалось, совсем позабыл о моём существовании. - И…что теперь? – осторожно протянула я.
Минуты две он не отвечал, и мне показалось, что он вообще меня не слышал. Потом Вилле, докурив и потушив окурок, сказал безразличным тоном:
- Это было испытание собственным страхом. Следующее – испытание собственными амбициями или же желанием счастья, у кого что.
- Что же это такое? – прошептала я.
- Сейчас узнаешь, - вдруг с жёсткими нотками проговорил он, а потом в голове у меня померкло, опять та же боль завладела мной. Но на этот раз я не испугалась. Наверное, потому, что знала: где бы я ни оказалась, он тоже будет там. Вернее, она, Смерть.

Я оказалась на прекрасной зелёной поляне, залитой солнцем, в каком-то парке. Гуляли влюблённые пары, по асфальту скользили на роликах подростки, в тени деревьев расположились семейные пары с детишками и устраивали пикник. Атмосфера была тихой, умиротворённой и очень спокойной. Всё сияло счастьем и жизнью. Я увидела невдалеке, под сенью зелёных листьев, Вилле. Он преобразился и на этот раз: ярко-бордовая рубаха с короткими рукавами, чёрные с цепочкой брюки, окольцованные пальцы. Волосы чуть длинее, чем раньше, но такие же взъерошенные. Я заметила ещё одну деталь, которую никак не могла увидеть раньше: его левая рука была овита причудливой татуировкой от запастья и, похоже, до самого плеча.
Он знаком руки позвал меня. Я последовала к нему, но, чёрт возьми, не за тем, чтоб посмотреть на пикник какой-то семейки, куда он указывал. И всё же я заинтересовалась. Хотя бы потому, что была слишком горда, чтоб открыто пялиться на него. На голубом покрывале в тени деревьев сидели трое: мужчина, женщина и ребёнок лет пяти. Светловолосый и очень привлекательный мужчина играл с маленьким мальчиком, похожем на него, как две капли воды, а женщина тем временем раскладывала продукты на покрывале, извлекая их из карзины. Я затаила дыхание…От шока. Этой женщиной была я сама! Только на лет десять старше. Лицо сделалось взрослее, мудрее, утончённей в своей зрелости. И это лицо светилось счастьем. Так значит, это картина моего счастья. Семейного счастья.
- Разве это не чудесно? – раздался за спиной завораживающий голос Вилле. Он стоял почти вплотную позади меня, и его дыхание щекотило мне ухо. Я почувствовала, как у меня закружилась голова.
- Разве не чудесна эта картина? – с лёгкой хрипцой продолжал шептать он. – Картина твоего будущего счастья. Муж, ребёнок, ты сама. Ты любима ими и любишь их.
Мне показалось, что в голосе его сквозит непонятная горькая ирония, словно он говорит это против своей воли.
- У тебя прекрасная работа и прекрасная возможность сделать карьеру.
- Это ведь только моё возможное будущее?
- Да…Но ты можешь добиться его.
- Нет, - глядя на себя в будущем, твёрдо сказала я в настоящем. – Не хочу…
- Что? – удивлённо спросил он. Он ведь был уверен, что она польстится на такую будущую жизнь.
По-прежнему не оборачиваясь, я чётко произнесла:
- Я не хочу этого.
- Ты уверена?
Я вдруг с удивлением обнаружила, что он затаил дыхание.
- Да.
- Это слишком хорошо, чтоб от этого отказаться. - Не хочу.
- Но почему?
Я молчала. Он произнёс на ухо:
- Ты, должно быть, спятила, детка. Ты по-прежнему хочешь умереть?
- Я хочу Смерть, - ответила я, прекрасно понимая, что говорю о смерти не как о явлении.
- Ты оказалась упрямой, - заставлял он своим голосом биться моё сердце быстрее. – Но это твой выбор. Впереди третье испытание. И последнее.
Перед тем как снова впасть в забвение, мне показалось, что его губы нежно скользнули по моей шее. После этого у меня рассеялись все сомнения. Я точно знала, что мне нужно. Мне нужна Смерть.

Холодный порыв ветра заставил меня на миг затаить дыхание. Потом, словно опомнившись, я жадно втянула ночной воздух полной грудью. Я снова была на мосту. На том месте, где и состоялось моё знакомство со Смертью. Вилле тоже был тут. Он стоял в двух шагах от меня в том же самом виде, в каком я увидела его впервые. На мне тоже была моя одежда: джинсы, тёплый свитер, кроссовки, - траурное платье же бесследно исчезло. Я подумала, что, наверное, вообще никуда не исчезала и что, возможно, всё случившееся было сном, галлюцинацией, иллюзией или ещё чёрт знает чем. Но стоящий напротив человек, нет, не человек, а тот, кто и вызвал эти видения, был вполне реален, но и не был человеком, поэтому догадки насчёт сна и иллюзий отпадали сами собой. Правда, сейчас он выглядел жестоким, его бледное лицо вновь стало скучающим, а зелёные глаза обрели холодное сияние, словно это и не он пару минут назад так нежно шептал мне на ухо голосом, от которого у меня начиналась кружиться голова. Хотя…судить о времени сейчас было глупым, ведь могли пройти секунды или же часы, а, может, целая вечность. На сей раз голос Вилле был жёстким, и я решила, что, должно быть, этот тихий шёпот недавно – выдумка моего измученного воображения.
- Неужели ты действительно продолжаешь гнуть свою линию? Я молча смотрела на него, теряясь в догадках, почему в нём произошла такая разительная перемена. Почему от него веет отчуждением и равнодушием?
- Скажи честно, тебе ведь мешает упрямство и гордость признать, что жажда умереть – всего лишь очередная твоя ошибка? – продолжал он таким же тоном. – Если это так, то это ужасно глупо – умирать из-за упрямства.
Мне совсем не понравилось, что он считает меня глупой, тем более, слышать от него это во второй раз. Поэтому я едко заметила:
- Ты ведь Смерть, почему ты отговариваешь меня, заставляешь передумать? Неужели дело в каких-то списках? Что ж, тебе придётся их переделывать, мне очень жаль.
Вилле немного смутился, так, что этого никто бы другой и не заметил, но я, наверное, слишком внимательно следила за его лицом. По крайней мере, глаза перестали быть столь холодны. В его руке появилась зажжённая сигарета, он затянулся, не отрывая пристального, словно видящего меня насквозь взгляда.
- Списки здесь совершенно не причём, - тихо ответил он. – То есть сейчас они совершенно не причём. Просто… - он сделал ещё одну затяжку, выпустил дым, и медленно протянул, - ты единственная, кто отказался от будущего, которое я предлагал. Хотя нет…Значит, это просто я предлагал тебе его не так навязчиво, как остальным.
- О чём ты?
- Видишь ли, никто и никогда не доходил до третьей черты, потому что я не позволял им этого.
- Объясни.
- Хорошо, - кивнул он, и в этот момент окончательно утратил всю холодность и отчуждение, так напугавшие меня недавно. Вместо этого он почему-то стал растерянным. – Я совсем не такая Смерть, какую воображают себе люди. Я не прибираю к рукам их жалкие никчёмные душонки, зачем они мне? Я не соблазняю их прелестями Ада и прочей ерунды. Не обманываю их. Я в них совершенно не нуждаюсь. Мне нужны только те, которых я выбрал сам. Я ужасно эгоистичная Смерть, хотя вряд ли бывает Смерть другой, и я просто ненавижу, когда кто-то без моего, так сказать, благословения решает умереть. Тем самым он бросает мне вызов. Я до белого каления ненавижу самоубийц.
У меня ёкнуло сердце.
- Ненавижу самоубийц за глупость. Чёрт возьми, я всё равно рано или поздно заставлю их умереть, так почему бы им не воспользоваться лишними деньками жизни? В конце концов, я настолько красочно расписываю их будущую жизнь, что мало кто смог устоять, а, вернее, никто. Но с тобой всё иначе.
- Почему?
Снова затяжка. О, эта манера медленно потягивать сигарету и выпускать дым вверх, заслоняя им своё лицо, уже совсем меня не раздрожала, как в первые минуты знакомства. Наоборот, мне казалось, что теперь это даже красиво. А я ведь терпеть не могла курящих и до сих пор не терплю, но он…чёрт знает, что он. Теперь я ни в чём не была уверена.
Вилле, пристально прищурив глаза, ответил:
- На это есть две причины. Во-первых, твоё упрямство. Тебя трудно сманить, очевидно, потому, что это не совсем то, о чём ты мечтаешь. А, во-вторых, я слишком легко принял отказ, потому что сам не знаю, хочу отпускать тебя от себя или же нет. Кровь в моих венах забурлила от такого заявления. Забурлила не от гнева, испуга (какой там испуг?), не от уязвлённого самолюбия, которое кипело, когда кто-то говорил что-либо подобное, словно я принадлежу не себе, а ему. Нет, кровь забурлила от тихой и не вполне осознаной радости. Ладони стали ужасно горячими, а сердце, казалось, будто заключённый в банке шмель, начало кидаться из стороны в сторону, требуя свободы. Но его следующие слова были для меня как ушат с водой из проруби:
- Но я всё же хочу, чтоб ты осталась жива.
Обомлевшими губами я прошептала:
- Но ты только что сказал…
- Да, Вивьен, ты мне очень нравишься, даже слишком, и если раньше я дарил жизнь из-за эгоизма, то теперь я дарю тебе жизнь, впервые не поддавшись ему. Ведь, чёрт возьми, поддайся я ему, он приказал бы мне оставить тебя себе. Но, Вив, жизнь штука не такая уж плохая, и даже если я - Смерть, я заявляю, что есть масса вещей, которые она ещё может тебе предложить, например…
- Например, подарить смерть, - вдруг оборвала я задумчиво. Мне было обидно слушать его слова. Обидно принять жизнь. О боже, я что, схожу с ума?.. А причём здесь Бог?
- Я…не хочу такой жизни, - наконец, выдавила я. – Боюсь, что всё стало ещё сложнее. Я…не представляю больше эту жизнь…без тебя.
Вместо того чтоб, как я хотела и надеялась, он отбросил все эти разговоры и заключил меня в объятия, сказал, что теперь у нас впереди целая вечность, Вилле вдруг резко выпустил дым, причём тот извился угрожающей змейкой, и не менне резко отшвырнул сигарету в сторону, будто она обожгла ему руки. Он не на шутку рассердился, мелькнуло в моей голове, когда он сжал кулаки и его лицо стало каменным и гневным.
- Глупая, глупая девчонка! – зло гаркнул он. – Я предлагаю тебе жизнь, а ты отказываешься только потому, что тебе в голову взбрели такие же глупые, как ты сама, романтические бредни?! Думаешь, я тот самый единственный, хорошенький и добренький, в какого нужно непременно влюбиться? Открой глаза: Я же Смерть! А смерть не может быть добренькой! Она жестока и зла, она проклята! И сейчас я покажу тебе, насколько я не соответствую образу "хорошей" смерти и насколько я могу быть жестоким!
Эта вспышка гнева ужасно меня напугала. Но над причиной, вызвавшей такую реакцию на мои слова, времени подумать не было – меня пронзила уже знакомая боль и перед глазами всё поплыло…Мне стало страшно…

Тишина…

…Тишина обволакивала всё вокруг. Она была густой, вязкой, противной, угрожающей и безумной. Запах гнили пронзил мои лёгкие, как коварный и беспощадный нож в сердце…
Я открыла глаза, но здесь всё равно была непроглядная тьма… И всё же я поняла, нет, почувствовала, что нахожусь в помещении. Очень замкнутом.
Я протянула вперёд руки, уже наперёд зная, чем именно являлось это помещение, и в следующую секунду крик ужаса вырвался из моей груди, пока не перерос в отчаянный и безумный вопль.
…Гроб… Вот что это за замкнутое помещение…
…Гроб…гроб…гроб…мой гроб?.. Мой гроб!..
…Темнота, затхлый, оставшийся от жизни воздух, запах гнили, того, во что стало превращаться моё некогда красивое тело… И эта жизнь, другая, мерзкая и низкая, та, что стала процветать за счёт меня и моей смерти, та, которую я ощущала на своём теле, под телом, в теле, в органах, даже в сердце…Каким-то образом, будучи ещё живой, я ощущала их, глодавших моё беззащитное и моё, моё тело!
Мною овладел такой ужас, что он был скорее безумием, диким воплем, который рвался из горла, звенел в ушах и терялся в тишине… Животный страх разрывал меня на части…
Я била руками по крышке гроба, и я знала, что нахожусь под землёй.
Я знала, что уже умерла. Но я чувствовала то, что чувствовать не должна.
Мною руководила паника и ужас, безотчётный ужас…
…Я закричала снова, и мне казалось, что этот крик разорвал меня всю…
Это было иллюзией, кошмаром, но это было самым страшным кошмаром в моей жизни. Чего бы там ни задумал Вилле, я испугалась по-настоящему. Испугалась смерти. И я продолжала кричать, дико кричать, не осозновая, что нахожусь уже не там, в гробу, а в его руках. Он сидел на коленях, крепко сжимая меня в руках, прижимая к себе, успокаивая и покачивая, как ребёнка, которому приснился страшный сон.
Наконец, я перестала кричать и только безудержно всхлипывала.
- Тшш…Перестань…Я с тобой…Это был сон. Слышишь?.. Всего лишь сон…Прости меня… Прости…
Казалось, он испугался сам. Если Смерть вообще может испугаться. Но он не отпускал меня, продолжая шептать и просить прощения. Его голос был тихим и очень мягким, он был наполнен чувством вины и нотками горького отчаяния, мольбой и страхом.
- …Прости меня…Я не должен был этого делать…Прости…Просто я испугался…Испугался твоего признания. и рассердился, что ты отвергаешь жизнь…Но я понял, что не хочу, чтоб ты уходила…Останься со мной…и прости…Я люблю тебя…
Убаюканная его словами, я, наконец, перестала плакать. И в этот же миг, когда до меня дошёл смысл его слов, я отпрянула от него с раширенными от ужаса глазами. Я даже не улышала его последнее признание, только намного позже я поняла, что он сказал, но тогда было уже поздно…
- Остаться с тобой?! Со Смертью?.. Ты добился, чего хотел! Я хочу жить! Жить! Не хочу видеть тебя! Убирайся! Убирайся! Убирайся!
Я даже не заметила, когда он исчез. Его просто не стало, будто и не было вовсе. Последнее, что я услышала, был стон, болезненный стон, наполненный горечью, и этот стон принадлежал не мне… Пошатываясь, я побрела домой. Мысль о том, что там недавно совершилась измена, даже не пришла мне в голову. Для меня вообще перестал существовать этот мир. Я забыла имя своего бывшего парня, мне было плевать.
Только ужас владел мною сейчас и боль.
…Это был сон…Кошмарный сон, который начался так красиво. Всё было сном, и всё исчезло…вместе со сном исчез и он, Вилле… Осознание огромной потери навалилось на меня и больше не отпускало. Я возненавидела плод своего воображения. И я безумно полюбила его.
Я потеряла его… И, наверное, навсегда.

Жизнь потекла своим чередом. Я сумела войти в её русло и возвратиться к тому, что, собственно, и было жизнью: друзьям, работе, дому. Я старалась забыться на вечеринках, смеялась вместе со всеми, отмечала праздники, напиваясь от горя, пыталась даже влюбиться. Но дальше флирта дело никогда не заходило. Те, с кем я знакомилась и которым нравилась я, были симпатичны, общительны, жизнерадостны. Но я в них совершенно не нуждалась. Они были, как открытая книга, были сынами этой жизни и вовсю пользовались тем, что она давала. В их обществе я всё сильней ощущала, как мне не хватает Его… Он был для меня загадкой, тайной…Кем он был?
Я до сих пор не могла с уверенностью сказать, что со мной произошло: сон это был или реальность. Но как бы то ни было, я тосковала, тосковала до стонов, просыпаясь по ночам в холодном поту и вымещая отчаяние на подушке, которая к утру никогда не была сухой. Я тосковала по зелёным глазам, голосу, нежнее бархата. Я простила Ему всё. И только теперь я поняла, что Он тогда сказал… Он любит меня.
Если раньше я была меланхоличной, то сейчас вообще отгородилась от мира. Этот мир был не для меня. Эта жизнь. Никто из друзей не замечал, что со мной происходит, а если кто и замечал, тому было плевать. А мне было плевать на них. Я продолжала жить, не зная зачем.
А потом поняла, что только мучила себя. Ведь так легко снова увидеть Его…Нужно просто покончить с собой.
Этой ночью я оделась и навсегда покинула свою квартиру. Мне было не жаль. Я решительно шагала по асфальту, погружённая в свои мысли. Наверное, поэтому я не заметила парня, с которым столкнулась нос к носу.
- Простите, - смущённо улыбнулся он, и я его узнала. Это был тот самый мужчина из её будущего, её муж. Только гораздо моложе. Но я всё равно его узнала.
Так вот оно, перепутье судьбы… выбор между счастливым будущем или же смертью. Но возможно ли счастливое будущее без зелёных глаз?… Несомненно, сейчас от моих слов зависела моя жизнь, моё якобы счастье. Но я уже давно сделала свой выбор. Ничего не ответив, я направилась дальше. Парень, проводив взглядом мою удаляющуюся фигуру, с безразличным видом зашагал в другую сторону. Мне потребовались минуты, чтоб добраться до моста, до того самого места.
Я вновь встала на перилла и посмотрела на воду. Никого не было и никто не поялялся. Да и зачем обманывать себя? Всё. Конец пути. Я не могу больше без него жить. Я хочу смерти.
И когда я решилась сделать шаг в пустоту, позади раздался глубокий и до боли знакомый голос:
- Ты всё-таки решила остаться со мной?
Я повернулась и увидела Его.
- Да, - едва слышно прошептала я.
- А я думал, что ты меня ненавидишь.
- Я тебя люблю.
Он молча приблизился и взял меня за руку.
- Ты пойдёшь со мной, Вивьен?
Глупый, глупый вопрос…
- Я пойду за тобой куда угодно, - шептала я, прижимаясь щекой к его груди…

Я исчезла. Для всех друзей, соседей, знакомых я пропала без вести. Никто ничего не мог толком объяснить. А мне, честно говоря, было плевать. Я была с Ним, и только это имело значение. Мне нужна была эта жизнь. Моей жизнью был Он…

Наши партнеры: